Покидая бывшую Родину, мы просто вышли из квартиры и закрыли за собой дверь.
Всё осталось как было.
На окнах осталась висеть красивая тюль.
В спальне в шкафах остались полотенца и постельное бельё.
В прикроватной тумбочке - медицинские банки.
На кухне -сковородки и кастрюли.
Книги остались стоять в книжных шкафах.
Посуда- в витрине.
На стенах остались копии картин сделанные Тимофеичем.
Вещи, которые могли принадлежать кому угодно.
Всё было, а нас там уже не было, никогда.
А всё личное было нами уничтожено.
Детские рисунки, мой дневник, который писался с 15 лет, наша переписка с Валерой. Мы её хранили, для детей, наверное, если бы им стало интересно, какими словами описывали родители их ощущения. В письмах осталась та знаменательная истори про Буриданова осла, которая произвела поворот в отношениях. Были уничтожены и письма Кирилла, его каждодневные сообщения домой о своей начинающейся самостоятельной жизни. Мы получали его письма ежедневно в течение двух лет. Нам это очень помогло пережить разлуку с ребёнком, привыкнуть к тому, что он уже не дома.
Уничтожили все почётные грамоты детей, доказательства нашей гордости за них. А их было немало. Десять у одного и десять и другого. Туда же отправились и золотые медали. Всё, что нам было дорого, сложили в коричневый чемодан, замки захлопнуты и Валера отправился с ним на работу.
На этом я распрощалась с воспоминаниями.
Валере же пришлось положить наш чемоданчик на транспортёр с цинковым концентратом, который отправился напрямую в обжиговую печь цинкового завода, где и сгорел наш чемодан с очень личным содержанием синим или каким там пламенем и микрочастицы наших воспоминаний развеялись по всему миру в слитках цинка, а теперь они находятся к каком-нибудь оцинкованном ведре или в аккумуляторах крутых автомобилей, или в мазях на чьей-нибудь ноге.
Ну не круто ли?
Думаю, никто не может похвастать подобным.
А возьми я этот груз с собой, сидела бы и проливала слёзы, бестолковые совсем.